Пресса

Эльшан Мамедов: Я хотел сделать принципиально новый проект. Музыка. Новые лица.

​«MoscowBoys» — музыкальная премьера драматического театра Ателье («Независимый театральный проект»). О рождении не только спектакля, но и нового жанра разговариваем с продюсером Эльшаном Мамедовым. Премьера состоялась. Сначала мировая — 8 августа в Эдинбурге на Фриндже, потом московская 16 сентября на сцене Геликон-Опера. Объявлены даты следующих спектаклей. Страсти и волнения постепенно улеглись, и можно спокойно разговаривать о небывалом эксперименте с музыкальным театром, родившемся в театре драматическом.

Эльшан, как Вам, продюсеру, занимающемуся многие годы исключительно драматическим театром, пришла идея сделать музыкальный проект? 

У меня не было задачи заняться именно музыкальным проектом. Было желание сделать что-то такое, чего до этого я никогда не делал. Есть формат, в котором я силен. И в этом формате всё время пытаюсь придумывать что-то свежее, экспериментирую с темами, ищу современные сюжеты. Но это формат драматического театра. Из 25 спродюсированных мною спектаклей только «MoscowBoys »и «Тапёр-шоу» не вписываются в драматический формат, хотя « Ladies’Night. Только для женщин », который открыл свой 15-й сезон, тоже сделан на грани драмы и шоу. 

В своих интервью я много лет подчеркивал, что в частном театре пространство для кардинального эксперимента сильно ограничено, что я не имею права на провал, поэтому просчитываю всё, - жанр, пьесу, актерский состав, режиссуру. И вот — кардинальный эксперимент. Всё новое. И музыка. 

Но почему именно музыка? Не открытие новых актеров, новых авторов? 

Как раз такие открытия мы делаем постоянно. Посмотрите наш репертуар. Напомню, что широкую известность пьесы Камолетти в России получили благодаря нам. А «Игра в правду»? Уже давно сняли фильм. Кто знал эту пьесу? И актеры становились звездами в наших спектаклях. Всё было. И ещё, надеюсь, будет. Но эти открытия уже стали привычными за годы жизни театра, они заложены в его программу. 

Но в какой-то момент мне стало тесно в тех рамках, которые сложились. Хотелось вырваться, сделать нечто принципиально новое. И захотелось вообще новых лиц. Наверное, я начал делать этот проект, в первую очередь, для себя. Звучит, может быть, странно от продюсера, который «всё просчитывает», но в тот момент для меня было очень важно открыть в себе какие-то новые возможности. 

Челлендж? 

Наверное, да. Как можно идти в неизведанное, если это не «вызов»? Честно говоря, я не думал об этом. Мне всегда нравились симпатичные музыкальные шоу в жанре «музыканты шутят». Это и знаменитый французский «Le Quatuor», и польский «Моцарт групп», - их много, все очень милые. И все они работают по одному принципу: виртуозные музыканты, наделенные невероятным сценическим обаянием, разыгрывают, по-русски говоря, «сценки». Выглядит очень забавно, когда музыканты классической школы шутят с музыкой и общаются с залом. Но, кроме игры на инструментах, всё «как бы». Как бы актерская игра, как бы хореография. Наблюдая за подобными выступлениями, я всегда испытываю некоторую неловкость за артистов, как на самодеятельном спектакле. 

Как страстный поборник профессионального искусства, хочу, чтобы профессионал, выходящий на сцену (в данном случае музыкант) был бы профессионален во всём. Чтобы всё, что он делает, было абсолютно профессиональным. Иначе для меня это самодеятельность. Поэтому если я хочу создать «спектакль с музыкантами», то это должен быть спектакль без условностей и допущений, типа, «они же не драматические артисты, они же не танцоры» и так далее. Если делать, так делать. 

Вы создали то, во что люди до сих пор верят с трудом. 

Да, до сих пор спрашивают, не играется ли хоть часть номеров под фонограмму, потому что «ну, так же невозможно!». Могу сказать, что реально невозможно, — это взять профессиональных танцоров или актеров и научить их виртуозно играть на скрипке. Да, это невозможно, потому что игре на инструменте учатся с раннего детства много-много лет. Именно поэтому кастинг в 2012 году был объявлен среди профессиональных музыкантов. 

Невозможно также сделать подобный проект без главного придумщика. Все мои идеи так и остались бы на уровне идей, если бы рядом не было Игоря Оршуляка, который выполняет в этом проекте универсальную креативную миссию. Изначально ставилась задача выйти за рамки существующих жанров или полужанриев, как «музыканты шутят». Хотелось опровергнуть эти вечные «так не делают», «так невозможно», «так непринято». А потом была невероятной сложности и напряжения работа на грани возможностей людей, сделавших свой выбор. 

В одном из интервью в Эдинбурге на вопрос «как реагирует публика на спектакль?» вы сказали «сначала она в шоке, потом — в восторге». Это касается только фестивальной публики Эдинбурга или нашей российской также? 

Если говорить о первой реакции на «Тапёр-шоу», конечно, да. В 2013 году это был спектакль, опередивший время. Театральный музыкальный спектакль, не вписывающийся в привычные рамки. И это было принципиально — сделать так, как никто никогда не делал. 

В «MoscowBoys» мы уже позволили себе быть более обращенными в зал, более понятными публике. Мне уже кто-то сказал, что было бы более логичным, если бы сначала появился «MoscowBoys», а уже потом «Тапёр-шоу». Да, на первый взгляд, это логично, но невозможно. Вот такой парадокс. Могу объяснить почему. В «Тапёр-шоу» костюмы, понятный сюжет, жанровые сцены, — всё помогает артистам выстраивать образ. Играть «MoscowBoys» — высший пилотаж: из декораций 4 стула, никакой смены костюмов, сюжет и образы строятся исключительно на виртуозным владении всем арсеналом синтетического артиста, превосходного музыканта. Это два абсолютно разных спектакля. 

Уже можно сказать, что у каждого спектакля складывается своя публика. Есть люди, навсегда отдавшие сердце трогательным «тапёрам», уже появились фанаты дерзкого «MoscowBoys». Есть поклонники, которые не по разу приходили на «Тапёр-шоу», а есть те, кто сейчас по второму кругу покупают билеты на «MoscowBoys». Мне нравится такая реакция публики. 

Люди влюбляются в харизматичную четверку, это отлично! Публике всё равно, что спектакли — часть репертуара театра. Между тем, проект продюсерский. И что дал именно продюсеру эдинбургский фестиваль «Фриндж»? 

Мы с Игорем и ребятами много говорили об уникальности нашего проекта, - и когда его придумывали, и когда делали спектакли. Но мысль «а так ли мы уникальны?», конечно, была. Я смотрю много спектаклей в Европе, отслеживаю, что нового происходит на мировой сцене. В конце концов, есть интернет, - мы худо-бедно интегрированы в мировой процесс. Но всё равно остаётся некоторый риск, что ты что-то пропустил, что есть кто-то, кто сделал нечто до тебя, а ты об этом не знаешь. «Фриндж» подтвердил — да, так не работает в мире никто. В одной из рецензий автор заметил: «Ни одна категория в каталоге «Фринджа» не может полностью описать то, что творят на сцене «MoscowBoys»». И это искушенный критик одного из ведущих изданий Шотландии «The Herald». 

Признание уникальности проекта именно эдинбургской и критикой, и публикой для нас даже важнее, чем российскими коллегами и зрителями, - не хочу никого задеть, уж извините. Дело в том, что на фестиваль «Фриндж» театры со всего мира ежегодно привозят всё новое, неожиданное, экспериментальное. Европейская публика вообще приучена к форматам, подобным нашему. И, тем не менее, наш проект единодушно встречен как нечто небывалое. Конечно, для меня как продюсера это очень важно. 

Шоу струнных квартетов, как я уже говорил, популярны в мире. Мы же впервые показали не просто шутки музыкантов, пусть даже виртуозные, а полноценный, режиссерски и драматургически выстроенный спектакль. Общее с существующими проектами только то, что играют спектакль профессиональные скрипачи, альтист и виолончелист. Всё. Мы не просто пошли дальше, мы сделали принципиально новый продукт. 

Много говорят об уникальности ваших артистов. Что вам невероятно повезло найти именно таких исполнителей. Где вы их нашли? 

Было бы счастьем, если бы мы с Игорем шли по подземному переходу и внезапно «нашли» музыкантов, которые играют, танцуют именно так, как сейчас. Потом поставили бы с ними спектакли и заработали славу. Нет, всё было не так просто. Я уже говорил, что проводился кастинг, он длился около полугода, перед нами прошло более 90 музыкантов. Мы целенаправленно искали актёрски одарённых музыкантов, которые смогут работать так, как мы задумали. Эти талантливые музыканты нашлись, и мы в них не ошиблись. Были месяцы невероятных репетиций, тренировок, поисков. Все ребята — настоящие борцы, они не боятся открывать в себе новые возможности, доказывать себе и другим, что невозможного нет. 

Они шли в проект, который был им (да и нам тоже) до конца непонятен, -были лишь определены некие рамки: музыканты должны играть музыку, уверенно двигаясь с инструментами, обладать навыками актёрской игры, танцевать, не бояться делать трюки. А как всё это будет выглядеть в результате, мы сами не знали. 

Спектакль рождался во время обучения артистов тем навыкам, которые необходимы для проекта. Рождался сюжет, придумывались ходы, и всё в зависимости от раскрывающейся индивидуальности артистов. Уникальность спектаклей ещё и в том, что их поставил не просто готовый к эксперименту режиссер классической школы, а современный хореограф, мыслящий как режиссер. Сложно объяснить, в чём состоит разница, но, поверьте, она существенная. И в первую очередь в том, что Игорь работал с артистами как педагог-хореограф, а хореография — это в первую очередь непрерывная муштра. Нужно сказать, что музыкантам к муштре не привыкать. Подозреваю, что драматические актеры вряд ли выдержали бы ту нагрузку, психологическую, в частности, которая выпала нашим артистам во время обучения. 

Получилось, что четверо молодых людей рискнули своей карьерой уже успешных музыкантов ради неведомого ещё проекта. Они практически подписали контракт «в армию». 

Без такой «армии» они бы не смогли делать то, что сейчас исполняют с легкостью: бьют стэп, танцуют, исполняют трюки, существуют актерски и при этом играют не самую простую музыку. Смотрится всё - да, невероятно легко. Сколько и как они шли к этой легкости, знаем только мы. И они ни за что не смогли бы прийти к такому результату, если бы не было главного — характера, желания непрерывно искать, меняться, экспериментировать, - именно тех качеств, в которых мы и совпали. И если раньше я говорил, что мы нашли людей, созвучных нам по своей природе, то после Эдинбурга могу утверждать, что с ними можно смело идти в разведку. 

А что такого невероятно сложного для профессионалов было в выступлении на фестивале, пусть даже на «Фриндже» в Эдинбурге? 

Мы сыграли 20 спектаклей подряд. Спектакли невероятно сложные и тяжелые физически. Мы жили все вместе на протяжении почти месяца. Это непросто. В таких ситуациях проверяется прочность команды. Сейчас я уверен, что проект состоялся, что команда состоялась. 

Мы уже начали говорить о публике. И все же, публика Эдинбурга сильно отличается от московской? 

Не могу сказать, что я увидел и услышал в реакции людей что-то особенное. Как и здесь, публика выходных дней отличается от публики будней. Но она более привычна к необычным форматам. Принимали отлично. Они более открытые, они не только хлопают, они ещё и топают! Шотландский зритель, воскликнувший после спектакля: «Чертовы русские! Всегда работают за пределами возможностей!» - пролил бальзам на наши сердца. Перед премьерой «MoscowBoys» в «Геликон-опере» я предполагал, что прием будет такой же теплый, как в Эдинбурге. Но наша публика превзошла ожидания! Сравнивать между тем сложно, так как зал Геликона больше того зала, в котором мы играли в Эдинбурге. 

После успеха в Эдинбурге, хорошей прессы можно сказать, что к проекту пришёл международный успех? 

Я смогу так сказать, когда не только будут подписаны обсуждаемые сейчас контракты, но и когда пройдет первый полноценный гастрольный тур. Не выступление на фестивале и успех у фестивальной прессы, а успех у обычной публики, на разных сценах, в разных странах. Тогда я буду говорить с уверенностью, что к нам пришло международное признание. 

Вы видите такую большую разницу между успехом на фестивале и успехом в гастрольном туре? 

Конечно. Если говорить именно о «Фриндже», то это не совсем в обычном понимании фестиваль. Это такой гигантский рынок вокруг основной программы Эдинбургского фестиваля. Французский аналог - Авиньон офф. Приезжают театры показать новые проекты, приезжают продюсеры, прокатчики, чтобы увидеть новое. Кто-то приезжает уже заработать денег, как, например, наши соотечественники театр DEREVO: Антон Адасинский со своим коллективом работает на «Фриндже» не первый год, - арендует большие залы, у него есть своя публика, его любят и ждут. Мы были на его спектакле, ребятам очень понравилось. 

Когда театр приезжает на «Фриндж» в первый раз, перед ним стоит задача заявить о себе, продюсеры называют это «брендирование». Если прошёл хорошо, на следующий год можешь уже снимать большой зал, размещать рекламу, зарабатывать на билетах. Перед нами в этот раз и стояла задача «брендирования». Она решена. 

Каковы Ваши главные впечатления от «Фринджа»? 

То, сколько жанров, направлений театра коммерчески востребованы в Европе. Это удивительно! У каждого спектакля, каждого шоу, которые для нас выглядят совершенно экспериментальными, и в России могут быть показаны пару раз в рамках какого-нибудь фестиваля, есть своя публика. В качестве примера, могу привести то же DEREVO, - в нашей стране этот коллектив не сможет дать полноценный гастрольный тур, этот формат уместен здесь только на фестивалях. К сожалению.
Из неприятного. То, что существуют и даже вполне востребованы проекты, построенные исключительно на политических спекуляциях, в которых мало что есть от настоящего искусства. Но это будет всегда, - «Фриндж» не исключение. 

Впрочем, наше название кто-то тоже мог расценить как «политическое высказывание». Наверное, был определенный риск ехать в Шотландию с наглым названием «MoscowBoys». При санкциях и враждебной риторике. Но вся эта политика с «изоляцией» и отношением к России не имеет никакого значения, когда речь идёт об искусстве. И никакого напряжения в общении профессионалов. 

Амбициозное название «MoscowBoys» оказалось очень правильным, привлекающим внимание. Я очень люблю Москву, и мне было приятно видеть наши афиши на улицах Эдинбурга, - четверо молодых современных парней из Москвы. Конечно, есть определенные стереотипы в отношении России: балет, балалайка. И я очень рад, что нам удаётся их разрушать. Выходят на сцену «MoscowBoys» и играют такую аранжировку того же Тимберлейка, что у «носителей языка» отваливается челюсть. Люди видят, что Москва, Россия интегрированы в общий мировой культурный контекст. 

Туристические впечатления? Или на них не было времени? 

В каталоге Фринджа 2016 было более трех с половиной тысяч названий. Каждый спектакль игрался от 5 до 25 раз. И что меня совершенно потрясло уже не как театрального продюсера, а просто как человека, - как в этот небольшой город помещаются все эти люди. Люди, которые играют спектакли, люди, которые обслуживают людей, которые играют спектакли, люди, которые приехали смотреть спектакли… На улицах толпы! Где помещались все эти люди? И все же жили в центре. Казалось, что им не хватит жилья, но им хватило. Я заходил в ресторан, думая, что мне некуда будет сесть, но места всегда оказывались. Каждый день перед спектаклем я покупал воду и цветы, которые артисты бросают в зал, в одном и том же супермаркете. И каждый день я ждал, что у них закончится вода и продукты. Нет, ничего не закончилось. Эдинбург справился и на этот раз. 

И последний вопрос. Вы не боитесь, что появятся, если не копии, то подражатели? Так же, как много уже симпатичных квартетов, работающих в жанре «музыканты шутят», появится массовое увлечение направлением «музыканты танцуют»? 

Нет, не боюсь. Никогда не поверю, что кто-то согласится работать на пределе человеческих возможностей только для того, чтобы сделать то, что до тебя уже сделали другие, просто ради подражания или повторения успеха. То, что делаем мы, скопировать очень трудоёмко. Но если такие смелые люди найдутся, если кому-то станет интересно, как нам, раздвигать границы, в первую очередь, своих возможностей, мы будем только рады. 

Teatrall.ru 6 октября 2016. Эльшан Мамедов: "Я хотел сделать принципиально новый проект. Музыка. Новые лица."