История пьесы «ИМЯ». Премьера состоялась в Париже в 2010 году на сцене Театра Эдуарда VII (Théâtre Édouard VII). За две недели после премьеры в Париже пьеса была продана в 13 стран. В 2012 году пьеса была экранизирована, фильм получил сразу три номинации на национальную кинопремию Франции Сезар (César).
Авторы пьесы «Имя» – Александр де ла Пательер (Alexandre de La Patelliere) и Матьё Делапорт (Matthieu Delaporte) – приехали в Москву, чтобы увидеть русскую постановку. Мы встретились с драматургами перед спектаклем. 27 марта 2016 года.
Именно эта ваша пьеса имеет огромный успех во многих странах, как Вы думаете, в чем причина?
Александр де ла Пательер: Это очень хороший вопрос. Во-первых, это стало большим сюрпризом для нас, потому что мы начинали как сценаристы, а уже потом стали драматургами, «Имя» - наша первая пьеса. Когда мы с Матьё решили написать пьесу, мы решили написать ее «для себя», для наших друзей. Она была о том, как мы и наши друзья выбирают имена для своих детей. У Матьё три мальчика, у меня две дочери и у всех наших детей очень своеобразные имена.
Матьё Делапорт:(смеется) Да, очень необычные, оригинальные. Мы действительно писали «для себя», получили огромное удовольствие от процесса, много смеялись и шутили. А потом вдруг такой успех, кино, постановки по всему миру. Не могу точно сказать, как так получилось. Думаю, что одна из причин – близость всем нам. Пьеса о семье, каждый из нас носит какое-то имя…
В общем, главная причина успеха – в том, что вы получили удовольствие от написания этой пьесы. Так?
Матьё и Александр: Да, да, это точно.
Вы знаете, в Москве имя Адольф вызывает определенные ассоциации, связанные с прошлым, и эти ассоциации гораздо сильнее, чем во Франции. В абсолютно каждой российской семье есть люди, которые пострадали от этой войны. Так почему Адольф? Адольф во Франции?
Александр: Во Франции дела обстоят точно так же, мы были оккупированной страной, много евреев пострадали во второй мировой войне в нашей стране. Для нашей страны это очень важно, как и для России.
Матьё: Но тем не менее, само имя Адольф достаточно популярно во Франции и никто из тех, кто носит это имя не связывает себя с теми ужасными событиями, даже многие евреи используют это имя. Однажды в Париже к нам на репетицию пришел человек, и рассказал, что по иудейской традиции сыну дается имя деда, и его отца зовут Адольф. Он ждал пополнения в семействе и согласно традиции должен был назвать сына Адольфом. «Я не знаю, что делать», - сказал он нам, - «ведь если я назову сына Адольфом, его не впустят в Израиль, остановят на границе!». Если серьезно, мы – поколение 40-летних, мы – дети тех, кто пережил войну, и мы постоянно живем с памятью о войне. Наши отцы и деды часто говорили с нами о ней. А вот уже наши дети живут в совершенно другом информационном поле, с ними другая ситуация. Для нового поколения вторая мировая это что-то очень далекое…
Пьеса довольно провокационная. Один из ключевых приемов пьесы - это провокация. Насколько это было намеренно? Собирались ли вы провоцировать зрителя этой пьесой?
Александр: Мы с Матьё любим поговорить, в том числе со своими друзьями, и иногда для интересного разговора нужна провокация. Я не думаю, что мы хотели специально провоцировать зрителей, мы хотели рассказать историю человека, который любит пошутить, но не замечает ловушку, в которую он сам себя загоняет. Иногда шутить забавно, однако в какой-то момент это может ударить и по тебе.
Или что жизнь может оказаться гораздо забавнее, чем твои шутки.
Матьё: Именно, все так и есть! Мы живем в стране, в которой дискуссии, дебаты - это практически спорт. Ты должен уметь отстоять и доказать свою точку зрения даже если она абсолютно идиотская.
Александр: Если ты француз, ты должен быть силен в риторике.
Матьё: Сначала мы хотели придумать другое имя, просто провокационное новое имя для ребенка, которого вообще не существует в природе. Имя «Адольф» пришло нам в голову позже, и сначала мы просто посмеялись. А потом Александр сказал мне, а почему бы и не Адольф? Мы можем это сделать, почему нет? Да, это слишком, но это же очень смешно! Мы использовали это имя, так как это хорошая провокационная шутка для пьесы. И потом она отлично отражает персонажа, который любит шутить, а потом самостоятельно расставляет себе сети этой шуткой.
Вторая часть пьесы – один из сильнейших «перевертышей». У вас еще есть пьеса «Прощальный ужин», и она тоже основана на очень свежей идее, как она пришла вам в голову? Как вам вообще приходят в голову эти идеи?
Александр: Ну, во-первых, спасибо вам! Когда мы приходим в театр или кино, мы ненавидим скуку. Когда мы писали «Имя», у нас была пара идей. И через одну идею мы приходим ко второй. Нам нравится удивлять. Потому что одна идея практически полностью «отыгрывается» по истечении примерно получаса. И вот мы уже даем вторую… Это же очень скучно, когда ты можешь догадаться о дальнейшем развитии сюжетной линии в спектакле или фильме. Иногда мы смотрим какие-то спектакли или фильмы и уже через полчаса знаем, что случится дальше. И в своих работах мы стараемся избегать предсказуемости сюжета. Стараемся показать зрителю спектакль в спектакле, идею в идее. Мы часто, когда пишем вместе, стараемся брать две идеи и сочетать их в одном произведении.
Матьё: Мы находим забавным это беспокойство, связанное с выбранным именем. По сути, сюжет пьесы совсем не об Адольфе и не о выборе имени для ребенка. После первого получаса мы чувствуем, что это история не столько про имя, сколько про взаимоотношения героев, зритель с интересом продолжает ждать, что же ещё сейчас случится. И это замечательно! Перед нами начинает раскрываться совсем другая история.
Есть пьеса, и есть сценарий к фильму. Они несколько отличаются друг от друга. Какова причина различий? Просто кино нуждается в этом?
Александр: Когда мы писали эту пьесу, мы продолжали работать с актерами во время репетиций, они «накидывали» новые идеи. Потом мы обрабатывали их с Матьё и видели, что они хороши. К тому же, когда делаешь кино, у тебя больше возможностей, чем на театральной сцене. С другой стороны, можно исправить какие-то вещи, которые в театре исправить нельзя. Например, нам очень не нравилась сцена прибытия персонажа в середине пьесы, и она год игралась на сцене в Париже и мозолила нам глаза. В кино мы переписали ее полностью.
Матьё: К тому же, когда мы переделывали пьесу в сценарий, мы уже знали, кто будет играть главные роли, знали этих актеров. И какие-то вещи мы писали «на них», основываясь на их психофизике.
Что же, по вашему мнению, главное в театре? Зачем люди приходят в театр? Просто весело провести время? Или театр должен их как-то спровоцировать на новые мысли, испытать новые чувства? Может быть чему-то научить их?
Александр: Существует много театров… У всех разные цели…
Матьё: Есть важный вопрос – зачем мы пишем? Мы получаем большое удовольствие от процесса написания пьесы. Когда мы писали для кино, это было совсем другое, это было не так весело. Но дело не только в веселье. Французская традиция театра, одной из главных фигур которой является Мольер, концентрируется на вопросах «кто мы?», «что мы из себя представляем?», «что мы за люди?». Поэтому, конечно, в театре важным аспектом является приятное времяпрепровождение, но хорошо, если театр еще и позволяет нам задуматься – о том, кто мы такие, как мы себя ведем, каково наше общество. И «Имя», в общем-то, довольно мазохистская пьеса, потому что мы говорим о себе, о тех, кто нас окружает. И мы жестко себя высмеиваем. К примеру, у наших детей тоже необычные имена, и мы всегда удивлялись удивлению других людей, которые начинали нам что-то про это говорить. Почему они постоянно об этом говорят? Мы выбрали имена, которые нам понравились, и это был наш личный выбор. С другой стороны, мы понимаем, что мы живем в обществе, и общество всегда реагирует на происходящие события.
Александр: И забавно, что это выстрелило. Мы написали пьесу просто для развлечения, но, по всей видимости, огромное количество людей нашло в этом сюжете отклик! Возможно, это произошло потому, что мы не ставили себе задачи во что бы то ни стало покорить миллионы сердец, завоевать подмостки, и так далее. Если ты планируешь свой успех, и пытаешься написать пьесу, которая затронет всех, то, скорее всего, она никого не затронет. Мы просто хотели, чтобы люди получили удовольствие. Мы очень любим и уважаем комедии, потому что их сложно писать.
Матьё: И мы просто написали пьесу, которую нам самим хотелось бы увидеть на сцене.
Александр: Именно!
Матьё: Мы с Александром работаем вместе уже 20 лет, и мы постоянно находимся в диалоге, мы обсуждаем все – политику, общество, спорт, мировые новости, семьи, чувства, и мы видим реакции друг друга на разные темы. И «Имя» сейчас поставлено в 25-30 странах, это невероятный результат. Мы совершенно этого не планировали, мы удивлены, что спектакли одновременно идут в Тель-Авиве, Москве, Мексико, Мадриде, и так далее. Мы вообще не были уверены, что эта пьеса будет существовать! И многие страны приняли решение адаптировать пьесу под местные реалии. В каждой стране было свое прочтение пьесы, и это прекрасно.
Александр: И мы очень волнуемся, потому что сегодня мы не знаем, как будет реагировать аудитория, будут ли люди смеяться, правильно реагировать?
В пьесе существует сложная, непривычная для нашего общества тема – любовь мужчины к женщине, которая гораздо старше него. Не страшно было? Ведь эту тему могут очень неправильно воспринять во многих странах.
Матьё: Это очень забавная история, потому что в процессе написания, все это было очень механически. Персонаж должен был быть милым, застенчивым, друзья должны были думать, что он гей (а он не гей), и мы обсуждали это с Александром, и он сказал мне: «А что? У парня должен кто-то быть. Кто?» Мы начали думать, кто может быть самым смешным вариантом… Она? Она? Анна? Нет, Анна это невозможно. И к концу мы остановились на варианте матери. Это было, конечно, скользко, но, черт возьми, очень смешно! И в разных странах действительно разная реакция. У нас был шок, а, например, в Германии – всем было все равно. Для них это нормально. В Италии и Испании все сказали «Ай!». Везде реагировали по-разному, а в Париже после спектакля к нам часто подходили пожилые дамы и говорили «Спасибо».
Александр: Да! Французская актриса, которая играла маму в фильме, пришла к нам на премьеру и сказала: «Я хочу играть эту роль!».
Матьё: А она очень известная актриса! Так что сначала мы этого тоже не планировали. Что хорошо в этой пьесе нет плохих или хороших персонажей, у всех есть своя мотивация, со всеми можно в чем-то согласиться. Мы стараемся писать именно так, чтобы у каждого была своя правда.
Александр: Каждый может быть и плохим и хорошим, и мы хотели, чтобы зрители могли поставить себя на место каждого из персонажей. И каждый делает свой выбор. В том числе и с именем ребенка. Вы же не будете спрашивать новорожденного – ну что, как тебя назвать-то?
Матьё: А бывает, когда выбора нет – если ты влюбляешься, то ты не выбираешь. Сердцу не прикажешь.
Александр: К тому же, есть и другой аспект. Не знаю, как в России, но во Франции точно – очень часто видишь пожилых мужчин с молодыми девушками, и для общественной морали это нормально – повезло мужику. А вот, если наоборот – женщина старше - то все уже начинают хмурить брови. Разве же это справедливо? Мы хотели поднять и этот вопрос на обсуждение.
Какая ваша любимая пьеса, которую написали не вы?
Александр: Очень сложный вопрос. Мы любим множество классиков – Шекспир, Мольер, Саша Гитри. Для нас был очень важен опыт одного французского драматурга – Ясмины Резы и Натали Саво. Они - женщины и, видимо, поэтому смогли показать нам другой взгляд на то, какими должны быть современные пьесы, современные комедии.
Матьё: При том, что мы черпаем свое вдохновение в итальянских комедиях дель арте, и в черном английском юморе.
Сейчас много хороших драматургов пишут для телевидения — для сериалов. Смотрите ли вы какие-нибудь сериалы? Если смотрите, то какие именно нравятся?
Александр: Постоянно смотрим. Их очень много.
Матьё: Какие любимые? Это вопрос момента. Когда ты смотришь хороший сериал, ты автоматически записываешь его в «любимые». Очень много хороших американских сериалов.
Александр: И в этих сериалах выдающиеся сценаристы. Мы же смотрим еще и с этой точки зрения. И я хочу заметить, что в сериалах сценарии уже круче, чем в кино. Я только что досмотрел 4 сезон «Карточного домика», он просто великолепен. Сложно найти что-то новое в сценарном деле, но эти люди умудряются это сделать.
Вам не кажется, что в связи с тем, что люди смотрят много сериалов, у них стираются «культурные границы», имеем ввиду границы в восприятии других культур, наращивается культурный бекграунд. И сейчас люди гораздо лучше способны воспринимать иностранные произведения?
Александр: Нашему поколению вообще повезло, потому что у нас множество совместных культурных точек благодаря интернету и развитию кино. Так что уже сложно сказать, что конкретно влияет, и границы действительно размываются.
Матьё: При этом у каждого настолько разный собственный бекграунд, что практически невозможно предсказать, что поймет каждый конкретный человек, потому что мы не знаем, что он смотрел и читал, какие зарубежные авторы или произведения ему близки, и т.д.
И последний вопрос. Творческие планы? Что будет дальше?
Александр: Пятнадцать дней назад мы закончили новую пьесу, это романтическая комедия.
Матьё: Она также о писательстве. О том, как писать, и как написать свою жизнь.
Александр: Это пьеса на двоих, что для нас абсолютно новый опыт.
Желаем успеха вашей новой пьесе! Будем рады снова видеть вас в Москве!
Матьё и Александр: Спасибо!
